Армия Судьбы - Страница 107

107

– Меня зовут Хэйбор из Голала, я воин и маг. И я пришел сюда познакомиться с тобой, леди Джасс, – спокойно сказал он, глядя ей прямо в черные глаза. – Ты совсем не хочешь узнать, почему я это сделал?

Девушка молчала, но потом словно через силу кивнула…

Следом как тень скользнул принц. Заглянул в лицо спящей девушки и грустно улыбнулся чему-то своему.

– Она этого не любит.

– Никто не любит, – ухмыльнулся Малаган. – Поругается и простит. А я перетерплю как-нибудь.

– Да, хмыкнул Альс. – Не выгонять же ее из дому. Пусть лучше поспит. От твоей волшбы голова не болит. – Он уныло поскреб подбородок. – Лучше бы это был еще один демон. Потому что я ума не приложу, как справиться со стаей злобных и хитрых баб, которые не одну сотню лет, из поколения в поколение опутывали степь сетями заговоров, союзов и интриг. По сравнению с ними блекнет слава маргарской и игергардской разведок. Курвы! Мне только сестричек не хватало!

Принц подозрительно покосился на эрмидэ-волшебника. Он-то здесь при чем?

– Тут не поможет весь арсенал Нкорго. Ни кровь дракона, ни помет девственницы.

– Наоборот, – хихикнул эрмидэ.

– Да какая разница! Я же говорю, что с демоном было проще управиться.

– Ну, не так уж это и легко у тебя получилось. А тебе бы, командир, только мечами махать. Оно, конечно, проще простого, однако же не всегда дело решает голая сила.

– Поэтому мне и нужен твой совет… хм… И твой тоже, Яримраэн.

Яримраэн не совсем понимал, какой совет Ириен может получить у островитянина. А взгляды у эльфов, особенно если они того пожелают, могут быть весьма и весьма красноречивы.

– Ты чистокровный эльфийский принц, только бастард, а я Великий герцог Эрмидэйских островов, но… волшебник, – заявил Мэд, тряхнув своей роскошной русой гривой, по традиции состоящей из мелких косичек.

Альс готов был присягнуть, что никогда не видел на лице Малагана такого довольства, а на лице урожденного Андараля такого… потрясения. Право слово, оно того стоило.

– Кто бы мог подумать… – выдохнул Ярим. – Я что-то слышал об этой истории, но никогда не думал…

– А ты и не думай, принц, давно забыто, схоронено и быльем поросло, – почти равнодушно махнул рукой Мэд. – Я уж пятнадцать лет лангер. Ни больше и ни меньше.

Им предстояло выработать стратегию в предстоящем разговоре с хатамитками столь высокого положения. Женщинами высокомерными, несговорчивыми, властными и непримиримыми. О Сэтт Хисарке ходили самые нелестные слухи, ее боялись и старались обходить стороной. Стерва она была, подлая сволочь редкой масти, тиранка и откровенная садистка. Это если вкратце характеризовать женщину, поднявшуюся на вершину власти в обществе прирожденных стерв, буквально ступая по головам своих товарок, без всякой жалости истребляя всякого, кто замыслит что-либо против нее. Хатамитка далеко не такое уж редкостное зрелище в Великой степи. В Дарже или Маргаре, там – да, воительницы Пестрой Матери – явление нечастое. И некоторых мужчин даже прельщает определенная мужеподобность сильных и независимых женщин. С другой стороны, внешняя сторона любого сообщества, та, которую выставляют напоказ, всегда привлекательнее изнанки. Внутри воинствующего женского ордена атмосфера не может не быть напряженной и нравы царят жестокие, почище, чем в иной казарме. Хатами веками являлись неотъемлемой деталью политического пейзажа Великой степи, без их непосредственного участия не заключалось ни одно перемирие, без посредничества Хатами не состоялся ни один государственный союз. И вступать с ними в прямой конфликт не под силу даже ланге. Но можно найти лазейку в неписаных степных законах.

Не стоит посередь великой равнины скрижаль с вырезанными на ней буквами законов, не обдувают неистовые ветра граней великого обелиска с текстом заветов – ищи, не ищи. Зато каждый властитель, воин, кочевник, паломник, разбойник, пастух, жрец, караванщик, бродяга или невольник блюдут законы и заветы, оставленные великими и мудрыми предками, дабы степь не захлебнулась кровью, не задохнулась, в дыму пожарищ, не изошла истошным криком боли и ужаса. На них держится хрупкое равновесие земель, где чтут одну лишь власть и покоряются лишь силе. Как, впрочем, и повсюду в обитаемом мире, только горячая кровь степняков добавляет страсти и жестокости в извечные пороки и страсти смертных. Но даже в монолитной скале найдется трещинка. Верно?

– Ирье, ты рискуешь, – предупредил эльфа Мэд, когда догадался, о чем идет речь. – Ты не сможешь никого просить. И ты не властен над умами остальных. Кто знает, что в голове у Унанки, когда речь пойдет об истинных чувствах. Непохоже, чтоб он испытывал к Джасс достаточно симпатии.

– Да и согласится ли она сама? – поддержал Малагана принц. – Предупредить ее заранее ты тоже не сможешь.

Альс промолчал, и только по тому, как ходят туда-сюда желваки на его скулах, стоило судить о его решимости.

– Значит, такова будет моя и ее судьба.

«Да как же! – подумал Малаган. – Так я и поверю, что ты покоришься, что примешь все как есть. Нет, эльф, ты полезешь на рожон, выхватишь свои мечи и не поглядишь, что завтра за твою голову будут давать по двойному весу вместе с ушами. Что тебе хатами, что тебе эти властолюбивые стервы, что тебе демоны самой нижней из девяти преисподен, когда ты сам носишь имя древнего бога – демона безумия?»

Лучше бы это был еще один демон. На этом сошлись все. Даже Пард.

– Я не думал, что хатамитки явятся за Джасс после того, что вышло у них с хисарским царем, – сказал он.

– Но они явились, и мне они совершенно не понравились, – заявил тангар.

107