Армия Судьбы - Страница 129

129

– Что тебе надо? (Ты возьмешь? Что?)

Говорить на языке Творения, как на общем-адди, было непривычно и неудобно. Язык у Альса еле ворочался, выталкивая каждое слово, словно ком песка.

– ТЫ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ ПРАВДУ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПОЙДЕШЬ ДАЛЬШЕ. (Знание уже свершенного – залог окончания пути.)

– Какую правду? (Кто свершил?)

Альс готов был присягнуть, что летучий змей растянул бронированные губы в усмешке.

– ОНИ НЕ КАРАЛИ. (С крыльями не упадешь.) ОНИ СПАСЛИ. (Крылья возносят.)

– Они? Боги? (Отворившие?)

«Если беседа затянется, я просто умру», – думал Ириен, пытаясь не обращать внимания на вкус крови во рту и нарастающий гул в ушах. Находиться рядом с Вечным Крылатым было невыносимо. От осознания своего убожества, ничтожности и бессилия, от его несокрушимости и величия.

– БОГИ НИКОГДА НЕ КАРАЮТ, А ЛИШЬ МИЛУЮТ. (Отворившие не бросают, а дают крылья.) ОНИ ДАРОВАЛИ ВАМ НОВУЮ СИЛУ (чтобы подняться так высоко), ЧТОБЫ ВЫ ЖИЛИ И БЫЛИ СВОБОДНЫ (где летают) ВСЕ (только смертные).

Сказав это, дракон с кошачьей грацией приблизил свою морду почти вплотную к лицу эльфа, обдавая его терпким облаком сухого жара своего дыхания. И Альс не смог, ну просто не смог удержаться от неудержимого желания отразиться в вертикальных черных зрачках, которые были так близко. И сделал то, чего делать нельзя, – посмотрел в глаза дракону.

– КОГДА ПРИДЕТ ВРЕМЯ, ТЫ БУДЕШЬ ПОМНИТЬ МОИ СЛОВА (В тот день память не даст ошибиться), – ураганом взревел драконий глас под черепом.

Вечный Крылатый смежил веки очень и очень своевременно, не дав скатиться в их бездонный мрак. А затем отодвинулся от своего крошечного собеседника, встал на лапы и распростер огромные, абсолютно черные крылья, не прилагая ни малейшего усилия, подпрыгнул и взлетел. От могучих взмахов поднялся сбивающий с ног ветер. Альс и остальные путешественники кубарем покатились по земле, заметались испуганные кони, с фургонов срывало покрытие. Стоянка стала похожа на место побоища. А дракон сделал прощальный круг над Проклятой долиной, поднялся в восходящих воздушных потоках выше и стремительно ушел вертикально вверх, моментально исчезнув из виду.

«Значит, не сейчас и не здесь», – стало последней мыслью Ириена Альса, прежде чем он закрыл глаза и позволил себе отключиться. Честно предоставив соратникам тащить свое обездвиженное тело, ловить разбежавшуюся в разные стороны скотину и всячески восстанавливать порядок среди людей и нелюдей, только что увидавших больше, чем остальным смертным удается и за дюжину перерождений.

Золотым осенним листом кружил он из густоты высокой кроны навстречу прохладной земле, зная, что станет ее неотъемлемой частью, растворится в ее безмерной щедрости и по весне снова вольется в круговорот сущего.

Падал снегом на уставшую пашню, побывав перед этим облаком, влажным ветром и океаном.

Кружил мотыльком-однодневкой в брачном танце в темной чаще, рассекал ветер узким стрижиным крылом, летучей мышью лавировал в кромешной тьме средь океана звуков и отражений, и непокорные ветра доверчиво подставляли свои спины под драконьи крылья.

Теперь он знал, что такое ПОЛЕТ и что означает быть СВОБОДНЫМ.

Как это знают листья, снежинки, бабочки, стрижи, драконы и всякие летучие твари, коим Создатель даровал небо.

– Иди ты лесом, Ириен Альс, чтоб я с тобой еще раз связался, – бурчал Анарсон, потягивая хассар, варварски приправленный медом.

– Драконов больше не будет, – пообещал эльф, ехидно скалясь.

– Ты хуже всякого дракона. Если б не твои отлучки в развалины, то нас бы уже здесь не было…

– Брось бухтеть! – взорвался возмущением Торвардин. – Будешь правнукам рассказывать, что живого дракона видел, а они своим потомкам перескажут. Это же диво! Пусть даже и страшное.

– Вот ежели я разорюсь, вот это и будет страшное диво, а все остальное… чепуха.

– Драконы – чепуха? – изумился Сийгин, которого событие прошедшего дня удовлетворило наконец масштабностью и величием.

– Понимаешь, орк, я так себе мыслю, что если в нашем мире живут драконы, то кто-то же должен с ними встречаться. Ну хотя бы время от времени. Верно? Так почему не я и не ты? – довольно самонадеянно заявил купец.

Они сидели возле костра, пили кое-как заваренный хассар и старались изо всех сил не подпрыгивать на месте, как дети, которых на празднике перекормили сластями. И даже голоса до мозга костей прагматичных тангаров, которым чужды всяческие романтические порывы, подрагивали от возбуждения. Ночь перевалила вершину, и шустрая Сирин успела закатиться за горизонт, а никто в лагере не спал. Ну кто же спит в такой знаменательный день? Только какая-нибудь колода бесчувственная, а не живой человек… или тангар, или эльф. И уж тем паче орк.

– Что же он тебе сказал? – допытывался Яримраэн, истекая завистью, как пчелиные ульи медом.

В кои-то веки обошли благородного эльфийского принца по части новых знакомств, и он места себе не находил.

– Речь на лонгиире можно трактовать по-разному. Примерно семью способами. И многое зависит от того, кто говорит, и еще больше от того, кто слушает. Как я понял, дракон пытался объяснить, что боги вовсе не наказывали Первых разделением на четыре народа. То был своего рода дар. И я должен помнить об этом.

– Ты у нас важная птица, Альс, – глумливо хихикнул Анарсон. – У тебя в напоминальниках драконы ходят. А завтра, глядишь, с тобой боги начнут советоваться.

– Уже.

– Что уже?

– Посоветовались, – вдохновенно молвил эльф. – Спрашивали: за каким хреном я с тобой, мордой купеческой, столько лет дружбу вожу и еще ни разу в зубы тебе не дал?

129